Coffee, tea or me?..
Прочитайте обязательно. Это чудо.
Артур Вилье. "Пес"
Пес.
Здравствуй, дружок!
Я уехал к морю и ловлю медуз.
Они белые и ласкают руки.
Странно, ты, кажется, говорила, будто медузы кусаются.
У Пса болит горло. Он хрипит и плохо выговаривает слова.
Сначала я думал напоить его горячим молоком, но молока не нашлось, и теперь мы варим грог.
Страшно сердит меня, пытаясь залезть в воду. Попробуй-ка потом сыскать полотенце, чтобы вытереть эту гору меха. Почти ведь назло лезет.
Здесь совсем пусто – сезон начнется лишь через две недели – и кроме нас в отеле живут только несколько постояльцев. Вечерами мы собираемся в холле. Мы в креслах, Пес - у камина. Слушаем местное радио. Читаем случайные стихи. Вчера вот говорили о Бодлере и Рильке. Телевизора же здесь нет. Т.е. он есть, но третьего дня в ретранслятор врезалась чайка. Теперь бедняжка в больнице. Хотим ее навестить.
Пса все очень любят. Когда же он как бы нехотя прочел пару своих переводов из Ольги Корзье, одна дивная старуха даже бросилась его обнимать. Пес, ты ведь его знаешь, очень смущался и весь вечер потом от стеснения искал воображаемых блох.
Утром я рисовал на мокром песке твое имя. На него набегала вода. Я смотрел на небо и пытался представить, что уже лето. Пес неодобрительно качал головой, но так ничего и не сказал. Знает гад, что пощады не будет.
Говорят, в заповеднике за горой живут олени. Завтра попробую туда поехать. Пса же оставлю дома – с ангиной не шутят. Кроме того он должен закончить статью для «Клочьев меха». А вот стихи, жалуется, совсем не выходят.
Не хочешь к нам приехать? Да нет, не отвечай. Я знаю, что не хочешь. Или не можешь. Или не сейчас. Не важно. Не отвечай только. Лучше мы станем присылать тебе фото. Я уже немножко загорел, а Пес даже слегка наел брыли.
Выглядит очень смешно. Если бы еще не эта чертова болезнь…
Да, совсем забыл – он-таки передает тебе привет.
А еще зачем-то просил сказать, что только воображаемые замки и пригодны для жизни.
Твой…
Пес-II
Пес-II
Пишу вне очереди. Прости. От того только пишу, что должен с кем-то поговорить. Звонить же ты запрещаешь.
Псу совсем худо. Видимо, температура. Всю ночь он ворочался, пытался бродить, но ноги его почти не держат. Дышит тяжело, вываливая синий язык. Говорить совсем не может.
Под утро вывел его погулять.
Было свежо и светало. Он шел рядом, повесив голову и практически опираясь на мое бедро. Потом устал и распластался на мокрой траве. Вытянул лапы и так смотрел на меня своими огромными карими глазами, что хотелось выть.
Я сидел рядом, курил, а он тяжело уворачивал голову от дыма – терпеть не может запаха сигарет. Даже твоих, сладких и длинных.
Потом он уснул, а мне стало совсем жутко. Мой огромный Пес, неподвижный, дышащий так тихо, что только прикоснувшись губами к горячему сухому носу я и смог это почувствовать, был мне в тот момент роднее всего на свете. Возможно (невероятно), даже тебя. Я вспомнил, как крошечным носил его по лестнице на руках. Как несправедливо лупил по шее за невыученные французские глаголы и слюни на ковре. Как ревновал к его первой книжке, и как мы отмечали ее мясным беспределом.
Мне было дико и страшно. Я обнял Пса, стал тормошить, кричать что-то громкое и нелепое. Тогда он открыл глаза, тяжело поворачиваясь, сел и положил голову мне на плечо. Потом сказал, чтобы я прекратил пускать слюни. Мне даже показалось, что Пес при этом улыбнулся. Помнишь, как странно он умеет улыбаться. А может быть мне показалось.
Так вот, обнявшись, мы и сидели. Почти шепотом я рассказал ему сказку про Мышь и Тигра, потом еще какую-то другую. Потом мы встали и поползли домой. По дороге он все хотел что-то сказать, но я не давал – зажимал пасть и только теребил мех на загривке.
Сейчас ему чуть легче. Ждем такси, чтобы ехать в больницу.
Не к чайке – к доктору.
Еще раз прости, что пишу вне очереди.
Артур Вилье. "Пес"
Пес.
Здравствуй, дружок!
Я уехал к морю и ловлю медуз.
Они белые и ласкают руки.
Странно, ты, кажется, говорила, будто медузы кусаются.
У Пса болит горло. Он хрипит и плохо выговаривает слова.
Сначала я думал напоить его горячим молоком, но молока не нашлось, и теперь мы варим грог.
Страшно сердит меня, пытаясь залезть в воду. Попробуй-ка потом сыскать полотенце, чтобы вытереть эту гору меха. Почти ведь назло лезет.
Здесь совсем пусто – сезон начнется лишь через две недели – и кроме нас в отеле живут только несколько постояльцев. Вечерами мы собираемся в холле. Мы в креслах, Пес - у камина. Слушаем местное радио. Читаем случайные стихи. Вчера вот говорили о Бодлере и Рильке. Телевизора же здесь нет. Т.е. он есть, но третьего дня в ретранслятор врезалась чайка. Теперь бедняжка в больнице. Хотим ее навестить.
Пса все очень любят. Когда же он как бы нехотя прочел пару своих переводов из Ольги Корзье, одна дивная старуха даже бросилась его обнимать. Пес, ты ведь его знаешь, очень смущался и весь вечер потом от стеснения искал воображаемых блох.
Утром я рисовал на мокром песке твое имя. На него набегала вода. Я смотрел на небо и пытался представить, что уже лето. Пес неодобрительно качал головой, но так ничего и не сказал. Знает гад, что пощады не будет.
Говорят, в заповеднике за горой живут олени. Завтра попробую туда поехать. Пса же оставлю дома – с ангиной не шутят. Кроме того он должен закончить статью для «Клочьев меха». А вот стихи, жалуется, совсем не выходят.
Не хочешь к нам приехать? Да нет, не отвечай. Я знаю, что не хочешь. Или не можешь. Или не сейчас. Не важно. Не отвечай только. Лучше мы станем присылать тебе фото. Я уже немножко загорел, а Пес даже слегка наел брыли.
Выглядит очень смешно. Если бы еще не эта чертова болезнь…
Да, совсем забыл – он-таки передает тебе привет.
А еще зачем-то просил сказать, что только воображаемые замки и пригодны для жизни.
Твой…
Пес-II
Пес-II
Пишу вне очереди. Прости. От того только пишу, что должен с кем-то поговорить. Звонить же ты запрещаешь.
Псу совсем худо. Видимо, температура. Всю ночь он ворочался, пытался бродить, но ноги его почти не держат. Дышит тяжело, вываливая синий язык. Говорить совсем не может.
Под утро вывел его погулять.
Было свежо и светало. Он шел рядом, повесив голову и практически опираясь на мое бедро. Потом устал и распластался на мокрой траве. Вытянул лапы и так смотрел на меня своими огромными карими глазами, что хотелось выть.
Я сидел рядом, курил, а он тяжело уворачивал голову от дыма – терпеть не может запаха сигарет. Даже твоих, сладких и длинных.
Потом он уснул, а мне стало совсем жутко. Мой огромный Пес, неподвижный, дышащий так тихо, что только прикоснувшись губами к горячему сухому носу я и смог это почувствовать, был мне в тот момент роднее всего на свете. Возможно (невероятно), даже тебя. Я вспомнил, как крошечным носил его по лестнице на руках. Как несправедливо лупил по шее за невыученные французские глаголы и слюни на ковре. Как ревновал к его первой книжке, и как мы отмечали ее мясным беспределом.
Мне было дико и страшно. Я обнял Пса, стал тормошить, кричать что-то громкое и нелепое. Тогда он открыл глаза, тяжело поворачиваясь, сел и положил голову мне на плечо. Потом сказал, чтобы я прекратил пускать слюни. Мне даже показалось, что Пес при этом улыбнулся. Помнишь, как странно он умеет улыбаться. А может быть мне показалось.
Так вот, обнявшись, мы и сидели. Почти шепотом я рассказал ему сказку про Мышь и Тигра, потом еще какую-то другую. Потом мы встали и поползли домой. По дороге он все хотел что-то сказать, но я не давал – зажимал пасть и только теребил мех на загривке.
Сейчас ему чуть легче. Ждем такси, чтобы ехать в больницу.
Не к чайке – к доктору.
Еще раз прости, что пишу вне очереди.